Одиночество

source_name|Произведения / Стихи.ру — национальный сервер современной поэзии||source_link|http://www.stihi.ru/2014/12/31/1416(Глава XVI из автобиографической повести была написана в то время, когда я был ещё христианином)>

Мир есть отражение той мистической сущности, которую мы переживаем в глубочайших…(Глава XVI из автобиографической повести была написана в то время, когда я был ещё христианином)>

Мир есть отражение той мистической сущности, которую мы переживаем в глубочайших тайниках души.

Рудольф Штейнер>

Разве общение с собой, не лучше любых компаний? Причиной тому, что мы ищем общения на стороне, является привычка с детства находиться в людской толпе. «И враги человеку — домашние его», — говорит Христос. Да, именно так: враги человека внутреннего, который и составляет суть каждого из нас — наше окружение, которое отвлекает нас от самих себя.
Ещё не так давно, в позапрошлом веке, богатые родовитые люди отдавали на воспитание в монастыри своих дочерей на период после обучения в школе и до замужества; особенно это практиковалось среди бояр и в среде купеческой, да и сами князья частенько живали в монастырях. Это делалось для того, чтобы человек перед началом самостоятельной взрослой жизни мог по возможности побыть наедине с собой и хоть немного познать себя. «Познай самого себя, и ты познаешь весь мир», — говорит древняя мудрость. Пожалуй, здесь и ответ на вопрос, что я делал в монастыре. На самом первом этапе духовного становления необходим этот уход от мира. Первое время было очень трудно преодолевать в себе привычку много общаться, быть в центре внимания окружающих, быть социально активным. Но ещё более трудным было всецело находиться наедине с собой — ведь не святой, не ангел: мелкие, как занозы, ничтожнейшие страстишки, которых, будучи в миру, вовсе не замечаешь в себе, вдруг будто ожили, стали причинять нестерпимые муки в душе, и готов был бежать от себя прочь. Но… куда от себя бежать? Обратно в мир? Но о таких сказано в Библии: «Лучше бы им не познать пути правды, нежели, познав, возвратиться назад от преданной им святой заповеди. Но с ними случается по верной пословице: пес возвращается на свою блевотину, и: вымытая свинья идет валяться в грязи». (2 Пет. 2; 21 – 22). Незавидная участь.
Когда я вижу, как люди сетуют на одиночество, мучаются, страдают и готовы на всё, лишь бы убежать от самих себя, я понимаю — они утратили способность созерцать и размышлять, они потеряли самих себя. У Франкла читаю: «Бегство от себя позволяет избежать возможности обнаружить пустоту в себе». И вот, чтобы заполнить свою пустоту, «человек должен иметь мужество остаться один». Но вместо этого пустой человек начинает искать себе спутника жизни — такого же, как и он, потерянного и пустого. Тысячи брачных объявлений мельтешат на страницах газет — люди, предлагают друг дружке свой возраст, вес и рост (короче, старое мясо по длине и весу), — предлагают внешнее, потому что внутри-то пусто. Не завидую я такому семейному счастью.
Удел большинства — тяготится состоянием одиночества. А оно — одиночество — поистине состояние наиценнейшее, богатство несметное! только вот не для всех. «В одиночестве ничтожный человек чувствует свою ничтожность, великий ум — своё величие, словом, каждый видит в себе то, что он есть на самом деле, — говорит Шопенгауэр. — Далее, чем совершеннее создан природой человек, тем неизбежнее, тем полнее он одинок. Особенно для него благоприятно, если духовному одиночеству сопутствует и физическое; в противном случае частое общение будет мешать, даже вредить ему, похитит у него его \»я\», не дав ничего взамен».
Выходит, что основная масса людей и составляет это самое ничтожество. Оказывается, не так уж и сложно выявить суть человека: отношение человека к своему одиночеству — весьма важный критерий оценки его духовных качеств.
Года одиночества, наполненные свободой творчества, пошли мне на пользу. Какое-то время я жил в среде старообрядцев по укладу XV века: старинные службы, порядки, одежды, манеры, быт и, даже трапезы по-старинному. И дети у них одеты как взрослые: девочки ходят в платочках и сарафанчиках, мальчики — в сюртуках и сапожках, и всегда подпоясанные (быть мужчине без пояса — распоясанным — всё равно, что голым). И этот образ жизни передаётся от поколения к поколению; может потому и невозможно стать настоящим старообрядцем, придя из нашего суетного мира. Чтобы принадлежать их миру, нужно родиться в нём. Жил я у них в качестве гостя, работал в издательстве старообрядческой Митрополии, помогая издавать староверческую периодику. Ещё — странствовал, был за границей, жил немного в Париже, посещая службы на Сергиевском Подворье Saint-Serge на Ru de Crim;e. Будь я связан узами моногамного брака, я бы существовал только суетной, поверхностной жизнью, отдаваясь заботам мира внешнего. У Толстого в «Войне и мире» читаю: «…свяжи себя с женщиной — и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя». Не написал бы я ни научных работ, ни статей, да и познания свои в философии и литературе ни углубил бы. Второстепенное внешнее, несомненно, вытеснило бы внутреннее, убило бы душу, и я потерял бы себя. Человек же должен принадлежать самому себе. Одиночество — планета прекрасная, ибо только одиночество может дать человеку всю полноту этой жизни, наполнив её чистотою помыслов, умиротворённостью чувств. Хорошо это состояние духа описал Плотин: «Когда я возвращаюсь к себе, пробуждаясь от дремоты телесности и отвратившись от мира, и углубляюсь в себя, то созерцаю нередко чудесную красоту. Тогда я бываю уверен, что соединяюсь с лучшей частью себя самого. Тогда осуществляю в себе истинную жизнь, бываю в союзе с божественным и, опираясь на него, приобретаю силу подниматься ещё выше, за пределы горняго мира».
Да. Настоящее одиночество сродни пробуждению — духовному пробуждению: будто ранним утром на восходе летнего дня вдруг понимаешь — родился заново! Дважды рождённый — Счастливый! А сколько вокруг нерождённых! Основная масса людских существ это покойники; их потуги не простираются дальше телесного: они тужатся из последних сил, чтобы сытно есть, а едят для того, чтобы было сил тужиться. У Петра Демьяновича Успенского есть такие строки: «Значительный процент людей, которых мы встречаем на улицах большого города, это люди, пустые изнутри, то есть на самом деле они уже мертвы. К счастью для нас, мы этого не видим и не знаем. Если бы мы знали, сколько вокруг нас мёртвых людей, какое число мертвецов управляет нашей жизнью, то сошли бы от ужаса с ума».
И в пьесе Метерлинка Душа Света говорит мальчику Тильтилю о том, кто может прятать счастье, т. е. Синюю Птицу: «Вон там, на кладбище, за оградой… По-видимому, кто-то из покойников прячет её у себя в могиле».
Каждый прячет счастье в своей могиле: семейной, служебной, рабочей… и, быть может, внешне очень красивой, но всё же — могиле. И, тем не менее, у каждого из нас есть выбор — выбор «между одиночеством и пошлостью» (Шопенгауэр). Большинство выбирает именно пошлость, и не о них ли сказано: «…Широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими…». (Матф. 7; 13).
«Вообще человек может находиться в совершенной гармонии лишь с самим собою, — пишет Шопенгауэр; — это не мыслимо ни с другом, ни с возлюбленной: различия в индивидуальности и настроении всегда создадут хотя бы небольшой диссонанс».
Поэтому либо — семья (с ложками, поварёшками, носками, кастрюльками, разговорами, телевизором, автомобилем, проблемами), либо — гармония.
«Человек может быть всецело самим собою, лишь пока он один; кто не любит одиночества — тот не любит свободы, ибо лишь в одиночестве можно быть свободным» (Шопенгауэр).
На собственном опыте убедился я в справедливости сказанного мыслителем. Желая быть всецело самим собой, выбрал для себя одиночество. «Одиночество — удел всех выдающихся умов, — говорит мыслитель: — иногда оно тяготит их, но всё же они всегда избирают его, как наименьшее из двух зол» (Шопенгауэр). «Ведь, чем больше человек имеет в себе, тем меньше требуется ему извне, тем меньше могут дать ему другие люди» (Шопенгауэр).
Но, превозносить одиночество может только мужчина, ибо одиночество не для женщин, хотя бы уже потому, что женщина по природе своей создана жить в тесном кругу других людей — это, прежде всего, её дети и дети её детей. И если женщина вдруг устремится душой к одиночеству, тогда человечество перестанет существовать. Поэтому уродством мне представляются всякого рода женские монастыри; поистине печальное зрелище.
Великий персидский философ и поэт Абдул-Маджд Мадждуд ибн Адам Санайи сказал: «Все миры Вселенной ты подчинишь себе, если преодолеешь свою страсть», — страсть стремления к иллюзорному миру внешнего, восходя к одиночеству.
Одиночество — удел одарённых мужчин; мужчин, свободных!